Принято считать, что самая «проблемная» категория новых репатриантов – это деятели искусства. Действительно, им невероятно трудно найти свое место в новой для себя стране, не сломаться из-за материальных трудностей. Казалось бы, среди них вдвойне тяжело тем, чье творчество связано с языком. Но, как это ни парадоксально, человек пишущий получает в Израиле мощный творческий импульс. Конечно, речь идет о настоящих писателях, оценивающих свои достижения не качеством мебели в квартире, а количеством найденных слов. Они не просто избавились от страха, внутреннего и внешнего цензора, – сегодня и в России плюрализм, демократия, вседозволенность, – но получили шанс попасть в новое духовное измерение. Не каждый способен воспользоваться этим шансом.

Поэту Науму Басовскому для этого не надо было подвергать себя ломке и переплавке. Он принадлежит к поколению, которое выросло в еврейской среде, с детства слышало еврейский язык и было обожжено смертоносным дыханием Катастрофы. А одолеть новую духовную, творческую ступень ему позволили давно выработанные писательские принципы.

Басовский – зрелый поэт, прекрасно владеющий всеми способами версификации. Но при этом он никогда не предавался суетным словесным забавам. В его стихах очень мало украшательства. Они радуют уже тем, что в них почти отсутствуют раздражающие «как» – бесконечные метафорические ряды и сравнительные обороты, служащие подпорками для рифмования, лишенного внутренней энергии.

Басовский считает своим учителем прекрасного поэта Анисима Кронгауза, которого сегодня, к сожалению, мало кто помнит. Вот как он описывает его уроки:

Обычно только морщась – не ругаясь,
в одежде, все видавшей на веку,
– Прочь сантименты! – говорил Кронгауз
и убивал слюнявую строку...
 
– А вы растете на своей дороге:
сегодня снова неплохой урок.
А ну-ка посчитаем, что в итоге,
из сорока – хороших восемь строк.

 

Стихи Басовского неторопливы и серьезны. «Никогда не писал путевые заметки в стихах; вообще не люблю никакие дела впопыхах» – это его кредо. Он не любит шаблона. Стандартной, заезженной рифме предпочитает изощренный ассонанс. Что еще важней – избегает стандартных мыслей, заранее угадываемых выводов. Он не из тех умных задним умом, кто сегодня любит объяснять и обличать оставленное нами позади:

Мы жизнь изжили, не прожив и половины;
что в том не мы, а обстоятельства повинны,
не утешает, ибо все же не рабы.
Какая разница – Ставорен или Маккум?
Любое имя обернется просто знаком
такой возможной, но не сбывшейся судьбы.

 

Точно так же Басовскому чужды легковесные восторги неофита, которыми забрызганы творения многих русскоязычных израильтян. Читая его стихи, осознаешь, что возвращение к корням, изменение мироощущения – процесс трудный, сложный и во многом трагический:

Жена зажигает субботние свечи,
и мир заоконный становится мглистым,
и снова спокойный даруется вечер
двум горестным грешникам, двум атеистам.
 
Не то чтоб мы вовсе не верили в Бога,
но трудно, идя с перевала по склону,
решиться уйти на иную дорогу
н там подчиниться иному закону.
 
Заклятье судьбы, что у нас за спиною, –
казалось, что мы расквиталися с нею;
но что-то припомнишь, и сердце заноет,
и челюсти сами собой каменеют.
 
Любили, да не были сами любимы,
и нервы – не струны, и кровь – не водица...
А свечи уводят в такие глубины,
что попросту глупо опять заводиться.

 

В сборник «Полнозвучие» кроме написанного в Израиле Басовский включил стихи, созданные до репатриации. Как он сам объясняет в предисловии, только в самом конце советского периода его жизни ему удалось издать первую книгу – да и та пролежала в издательстве тринадцать лет... Понятно желание поэта довести до читателя плоды многолетних трудов, пролежавшие под спудом. Надо сказать, что публикация некоторых стихов сегодня вызывает неожиданный эффект: ретроспективный взгляд как бы добавляет эпилог к этим коротким отрезкам биографии души, высвечивает их драматизм. Достаточно привести стихотворение «Гостиница» – мрачная зарисовка временного безликого обиталища сейчас воспринимается как символ навязанной человеку жизни, запрограммированной жестко, до конца и без вариантов:

...Осенним дождливым утром спохватишься – годы тают!
Ты станешь рваться на волю, безразлично куда,
но сможешь покинуть гостиницу, как все её покидают, –
только вперед ногами, однажды и навсегда.

 

И все-таки нельзя не констатировать, что в израильских стихах Басовского больше цельности, внутренней энергии. Он поступил очень разумно, построив сборник не хронологически: читатель сначала знакомится со сделанным в 90-е годы – это позволяет ему оценить весь творческий диапазон поэта и понять его эволюцию.

Особое место в сборнике «Полнозвучие» занимает раздел «Под серебряной сенью», в который входят переложения из ТАНАХа. Это огромный и дерзкий труд, который не может не вызывать уважения. Богатый язык и техническая оснащенность Басовского обеспечивают высокое качество текстов. Но, когда речь идет о единственной в своем роде Книге, неизбежно возникает вопрос о целях, которые ставит перед собой современный поэт, обращающийся к ней.

Сам Басовский подчеркивает, что занимался не переводами, а переложениями. Наверняка мое мнение вызовет у кого-то возражения, но мне лично трудно избавиться от сомнения: нужно ли перелагать то, что написано единственными словами, вызывавшими благоговение на протяжении тысячелетий?

Скорей всего вопрос упирается в пропорции и стиль. Когда предлагается интерпретация – поэтическая версия небольшого отрывка из ТАНАХа, то это происходит на территории литературы и потому вызывает сопереживание читателя. Когда же перелагается весь Екклесиаст, у меня (опять подчеркну – это мое личное восприятие) остается ощущение чрезмерности и неоправданности затраченных усилий.
Из трех произведений, включенных в этот раздел, я бы поставил выше других поэму «Пророк». Может быть, дело в том, что у поэта возникает особое отношение к тезке – пророку Науму? Вместо послушного следования за библейским текстом происходит его «узурпация». Лирическое «короткое замыкание» приводит к превращению интерпретатора текста в героя поэмы. В итоге «Пророк» написан раскованно, более живым, экспрессивным языком и вызывает немало аллюзий.

Новый сборник Наума Басовского позволяет преодолеть тот безнадежный пессимизм, который охватывает после прочтения русских альманахов, издаваемых местными стихотворцами. Это зрелый поэт, который поднимает свою планку все выше. Он сторонник традиции: его стих воздействует на читателя не сухой мыслью, а убедительной интонацией, логикой просодии. Но в то же время это очень современная поэзия, что выражается в краткости, конкретности, аллергии к заезженным словам, избитым приемам. Такие стихи стоит почитать после нелегких дневных трудов людям, которые давно отвыкли охотиться за книжками любимых авторов и следить за последними поэтическими новинками. 

(Газета «Вести», Тель-Авив, 10 июня 2001 г.)