Перед нами книга-итог. В неё включены стихотворения и поэмы, написанные за двадцать лет – немалый срок для литератора, в особенности для поэта. Срок, вполне достаточный для того, чтобы из впечатлений, рефлексии и разного («Когда б вы знали, из какого…») сора, претворённых в стихотворный текст, сложилась некая эстетическая (и этическая) цельность, которую мы условно, но с достаточной точностью называем «миром поэта». Попробуем внимательно заглянуть в этот мир, не посягая – памятуя про скромное пространство журнальной рецензии – на сияющие высоты литературоведения.

Не знаю, как автору – мне эта книга далась нелегко. Я читал её долго – прочитывал несколько стихотворений, откладывал, потом снова читал и снова откладывал. Позже я прикинул: на чтение этой книги у меня ушло времени, как на чтение двухтомника прозы. Причиной чему явились как солидный пространственно-временной объём книги, так и огромная лирическая насыщенность этого объёма. Об этом я ещё скажу ниже. Даже сравнение с двухтомником имело своё основание: ибо чем не двухтомник судьба еврея-репатрианта (тем более литератора), прожившего свой первый «том» – там, а второй – здесь. Судьба поэтов-репатриантов уникальна: мы не похожи на русских поэтов-эмигрантов – они и в Берлине, и в Париже хотели оставаться и оставались русскими и только русскими поэтами. Мы же сменили больше, чем местожительство. Русская поэзия уже не может безоговорочно претендовать на нас (правду сказать, не слишком претендовала и раньше). Мы оказались в ситуации странной, двойственной, до конца не понятной нам самим – в ситуации, которая, тем не менее, ищет разрешения. Читая книгу Басовского, я поймал себя на мысли, что здесь эта проблема каким-то – не заметным читателю – образом решена. Ситуация конфликта уничтожается двумя способами. Она или разрешается в ту или иную сторону, или   снимается   вообще. Конфликт между человеком и человеком снимается любовью. Конфликт между Человеком и Жизнью снимается мудростью. Здесь сказано главное. Если характеризовать книгу поэта Наума Басовского  «Свободный стих» одним словом, то этим одним, самым точным словом будет –  мудрая   книга. Читатель, читающий-идущий страницами-дорогами этой книги, открывающий для себя мир-жизнь-путь поэта, уже в значительной степени пройденный, вдруг осознаёт необычайную близость, родственность этой жизни, этого мира – своему. Пусть там другие реалии, обстоятельства места и времени (по рассыпанным в книге биографическим деталям я, например, ясно понимал, как по-разному мы с автором прожили свои жизни в России) – в главном, экзистенциальном смысле миры поэта и читателя  совпадают, они, повторяю, кровнородственны, они дружественны друг другу. Осознав эту удивительную связь, читатель не откладывает книгу: «А-а, я это и сам знаю», но эмоционально откликается: «Да, так. Да, верно…Так было и со мной…». (У меня было много таких моментов. Один из них: «Я пойму, что счастливыми были только самые детские годы»). Своими интеллигентными в лучшем смысле этого слова, высокопрофессиональными (качество отнюдь не обязательное в здешней русскоязычной поэзии) стихами, равно лишенными пафоса и надрыва («Чем дольше живу на свете, тем меньше нуждаюсь в пафосе»), нигде не переходя границы хорошего вкуса (что в поэзии является комплиментом сомнительным), автор «Свободного стиха» рисует нам реальную: сложную, тяжелую, неоднозначную – всякую жизнь, преломлённую в поэзию разумом и сердцем поэта. Жизнь, мудро принимаемую им и благодаря ему принимаемую нами. Я написал «принимаемую мудро», а мог бы написать – «принимаемую мужественно», потому что на высоком уровне их значения совпадают. Я сформулировал это для себя уже где-то к середине книги, и для меня подарком стали слова: «и станут фоном для любой строки // пространство, время, мужество и воля». Почему же не «метафоричность» или «суггестивность», а «мудрость», мужество» или «искренность» – понятия не литературного, но, скорее, житейского ряда так точно и удачно характеризуют творчество Басовского? Ведь так сложно, если не нелепо говорить об «искренности» раннего Пастернака или «мужественности» Хлебникова. А дело здесь в том, что что высота, этаж, то поэтическое пространство, где работает (живёт) поэт Басовский – это пространство русской классической реалистической поэзии, той её традиции, которая начата была Пушкиным. Следует сказать, что и на иных этажах и высотах – с иной, усложнённой реальностью – поэт чувствует себя так же уверенно. Смотри, например, стихотворение «Ты помнишь, как птицы истошно кричали?» с удивительной концовкой: «И в нервной толпе, в ожиданье трамвая, // внезапно услышишь невнятную фразу: // – Четвёртую жизнь на земле проживаю, // а крика такого не слышал ни разу…» или чарующе-загадочное стихотворение «Время», которое хочется процитировать целиком. Нет, своё реалистическое, как бы «приземлённое» пространство поэтом выбрано сознательно, – как представляется, из чувства своеобразного поэтического демократизма: поэт хочет быть не только понятным читателю, он хочет быть рядом с ним.

Книга Басовского будет по-разному приниматься читателями. Я не думаю, что здесь многое для себя найдёт молодёжь (хотя литературной молодёжи я бы рекомендовал в неё вглядеться). Эта книга – для зрелых, для тех, кто уже убедился в том, что «жизнь в каком-то главном смысле // акт, героический вполне» (А.Кушнер). Именно к таким и обращена эта книга – итог пережитых времён и пространств. Но одновременно это и книга-обещание. Жизнь не кончена, говорит она. Жизнь – и стихи – продолжаются. Продолжаются в новом, непривычном и странном, но одновременно знакомом, узнаваемом месте, называемом нами – вовсе не беспочвенно – исторической родиной. И о ней – новой, и о той – старой нам ещё расскажет поэт Наум Басовский. Потому что – смотрите! – он обещал:

И всё-таки буду стократно и тысячекратно,

в полянах забвенья слова расставляя рубежно,

заведомо зная, что прошлое все невозвратно,

заведомо зная, что вечная тьма неизбежна, –

пытаться касанию,

                            запаху,

                                        звуку

                                                 и цвету

найти соответствие, щедрое или скупое,

чтоб кто-то прочёл и   с в о ю   обнаружил примету –

поющий чердак или сахарный наст под стопою...

У книги Басовского «Свободный стих» есть два недостатка. Первый: ее стихотворное пространство абсолютно ровное по качеству, качеству очень высокому, тексты, повторяю, высокопрофессиональные. Указание на этот недостаток - не попытка сострить. Книга стихов есть, несомненно, организм, и как всякий живой организм, она не может быть (и не должна быть) совершенством. Дело не только в том, что недостаток (пусть маленький), ущербность (пусть едва заметная) организма - в силу наших (должно быть, не лучших) человеческих качеств облегчает нам его приятие: идеал трудно принимается в родню. Дело еще и в том, что подлинная гармония каким-то странным образом взыскует недостатка: милой неправильности женского лица, как бы случайной ассиметричности строения, нарочитой небрежности мазка. Менее удачные, быть может, хуже сделанные - как правило, ранние стихотворения показывают читателю во-первых потенции (уже осуществленные) автора, а во-вторых, его творческий (в читательском восприятии равный жизненному) путь. Что также сближает автора с читателем. И второй недостаток (связанный с первым): книга поэтически перенасыщена. Поэтическая насыщенность книги - хорошее качество, и оно есть у Басовского. Недостаток его книги в том, что она чересчур густа. Тот, кто чувствует ткань стихового поля, поймет, что я имею в виду.

И последнее, что мне хочется сказать: всем, кто любит поэзию, я настоятельно рекомендую приобрести эту книгу - она поможет вам жить.

(Журнал «22», №111, 1999)

КОРОТКО ОБ АВТОРЕ. Владимир Ханан – поэт, прозаик, публицист, автор книги стихов «Однодневный гость» (2001) и книги рассказов «Аура факта» (2002). Печатался в России, Израиле, США, Франции, Германии, Австрии, Югославии, Литве. Живет в Иерусалиме.