ПРОТИВ ТЕЧЕНИЯ

(Зинаида ПАЛВАНОВА. «Счастье без прикрас».

Иерусалим, изд. «СКОПУС», Библиотека Иерусалимского журнала, 2002)

 

 

В 1991 году, незадолго до отъезда в Израиль, случай привёл меня на занятия по иудаизму в ешиве, одной из первых открывшихся в Москве. Молоденький преподаватель, почти мальчик, сам ещё совсем недавно учившийся в Иерусалиме, со страстью рассказывал своим великовозрастным слушателям о великих еврейских мудрецах прошлого. Почему-то более всего поразили меня процитированные им слова одного из них: «Всегда плывите против течения!»

В перерыве я подошёл к нему и спросил, как согласовать с этой мыслью тот факт, что мы, как и многие тысячи «русских» евреев, плывём сейчас по течению – уезжаем в Израиль. Он ответил: «Сейчас вы спасаете свои жизни; это по еврейским законам превыше всего. А вот когда приедете – всё равно плывите против течения!»

Я вспомнил этот, давний уже, эпизод, прочитав новую книгу стихов Зинаиды Палвановой. Не знаю, знакома ли поэтесса с философской формулой древнего цадика, но стихи её, сложившиеся в сборник со знаковым названием «Счастье без прикрас», убедили меня: она плывёт против течения.

Что я вкладываю в эти слова? Если присмотреться к сочинениям израильских русскоязычных поэтов последнего десятилетия, выяснится, что в подавляющем большинстве всё их многообразие сводится к трём-четырём основным мотивам. У одних авторов это эйфорические и даже ура-патриотические стихи об Израиле, о его красотах и благодати; у других, наоборот, ностальгические стихи о покинутой стране (иной раз оба эти мотива странным образом сочетаются у одного и того же человека). Далее, это стихи о тяготах абсорбции и их мужественном преодолении героическим автором – и рядом с ними почти обязательно стихи о великих евреях прошлого и настоящего (подразумевается, что автор где-то рядом с ними…). Таков основной поток.

Зинаида Палванова вне этого потока. Она давно уже идёт в поэзии по своей дороге, а коль скоро жизненная дорога привела в Израиль, то в стихах эти две дороги не могли не слиться. Сама поэтесса в авторском предисловии сказала очень точно: «Спросят меня: ну как ты там, довольна ли, не жалеешь ли, что уехала? Что ответить? Любой однозначный ответ будет звучать …однозначно».

А стихи Палвановой почти всегда неоднозначны, потому что вмещают в себя многообразие действительности с её бытом и взлётами, радостями и бедами, трагичностью и юмором. И обо всём этом рассказывается совершенно без пафоса, негромким голосом и с доверительной, даже исповедальной интонацией, так соответствующими реальному мироощущению, реальному голосу и реальной интонации этой милой и обаятельной женщины, дружба с которой уже много лет согревает мою душу. Не хочу скрывать того факта, что пишу совершенно субъективно и не претендую на то, чтобы поверять алгеброй гармонию. Просто я слышу и чувствую замечательную гармонию в поэзии Зинаиды Палвановой – и о том пишу. Сборник можно открыть на любой странице – и с первых прочитанных строк узнать автора. А свой голос, своя интонация – единственно самоценное и редкое качество в поэзии.

Но почему же всё-таки «против течения»? Прежде всего, по содержательной сути стихов. Вся книга Палвановой – о маловероятном: о счастливой встрече двух немолодых одиноких людей, о поздней любви и обретённом наконец счастье своего дома, наполненного редким в наши дни взаимопониманием; а то, что это всё случилось в Израиле, не переполняет стихи восторгом, а только сопровождается тихим вздохом благодарности Иерусалиму, Святой земле, Всевышнему… (вслушайтесь, как негромко и неброско сказано: «несомненным участьем с небес повеяло»). Оттого пейзажи в стихах – не ошеломляющие, а соразмерные взгляду; о трудностях абсорбции говорится чуть-чуть иронично («Синевою небосвод / с птицею поделится. / А неустройство подождёт, / никуда не денется.»); а любовная лирика – лучшие, на мой взгляд, стихи сборника – чиста и прозрачна, но чуть горчит, как и положено на склоне лет:

 

И глупая женщина,

напоминающая мужу на ночь

о долгах, о проблемах,

подходит к нему и трётся

седеющей головой

о поникшие сильные плечи.

 

Потому что долги долгами,

а нежность нежностью.

 

Любовные стихи, когда они продиктованы истинным чувством, в комментариях не нуждаются, но я всё же рискну обратить внимание читателя на эти потрясающие «поникшие сильные плечи». Вот уж воистину, мы диалектику учили не по Гегелю…

Теперь о форме. И тут Палванова не плывёт по течению. Бóльшая часть стихотворений книги – верлибры. Сочинители русских верлибров, коих в последние два-три десятилетия стало как-то уж чрезмерно много, в большинстве своём просто подражают западноевропейским и американским образцам, не чувствуя русской поэтической просодии, записывая мысль (или подобие мысли) первыми попавшимися словами и не давая себе труда (или не умея) придать этой записи хоть какую-нибудь звуковую форму. Вообще не очень понятно, какое отношение такие рубленные отрывки прозаического текста имеют к поэзии.

Не то у Палвановой. У неё и «обычные» стихи частенько достаточно свободны по форме – то ритм слегка ломается, то по ходу меняется строфа, то белый стих как бы невзначай превращается в рифмованный. Мне представляется, что это традиция Бориса Слуцкого, но изящно трансформированная на женский лад:

 

Хотела достать из сумки стихи,

а достала счета.

То ли сумка не та,

то ли жизнь совершенно не та.

 

Как и у Слуцкого, стержнем стихотворения у Палвановой служит точно найденная разговорная интонация. Когда я говорю «точно найденная», я, конечно, имею в виду не уподобление стихов прозе, а такое звучание стиха, которое достигнуто прицельным выбором слов и их сочетаний. А это даётся, говоря словами самой поэтессы, «стихопарением, стихотвореньем свободным» (здесь, понятно, стихотворенье – не объект, а процесс):

 

Склонясь над белым светом,

Создатель наш таинственный

Живописует жизнями

И судьбами, как виршами,

Безудержно вершит.

 

При таких внутренних перекличках рифма становится и вправду необязательной – вот вам и шаг к стиху, свободному от всех «обязательных» категорий.

Лучшие верлибры Палвановой неординарны по мысли и совершенны интонационно. Хочу выделить особо «Похороны на холме Саула» и «Старые вещи». Не могу позволить себе длинное цитирование, хотя делить эти тексты на фрагменты просто невозможно, но пусть об их выразительности скажут два небольших отрывка. Вот финал первого стихотворения:

 

Нечаянно

подняла я голову.

С кладбищенского холма

открывается вид на жизнь –

без меня, без нас.

Потрясающий вид.

 

А вот одна лишь строфа из второго, в котором автор обращается к старьёвщику-арабу, идущему по иерусалимской улице:

 

Есть такая старая вещь –

мир она называется. Хочешь?

Правда, есть и война –

ой, какая старая вещь!

 

Книжка Зинаиды Палвановой и оформлена соответственно её поэтической сути. Снова могу сказать, что «мейнстрим» художественного оформления поэтических книг выражается у нас в использовании репродукций мастеров живописи и графики. У Палвановой в книге – любительские фотографии: улицы, дворики с развешенным бельём, пустыри и даже домашние кошки. Это ли не вызов апологетам высокого искусства? Нет, никакой не вызов. Это снова верность себе, своему чувству и своему мироощущению. Это действительно счастье без прикрас, заявленное в названии книги.

Что же касается самого понятия «счастье», такого вроде бы понятного и такого ускользающего при попытке определения, то поэтесса дала нам сборнике два взгляда на него. Это очень разные взгляды – но ведь и жизнь всё время разная. Важно, что это очень честные взгляды:

 

Утром в Иерусалиме,

в переулке вертикальном –

счастьем, словно откровеньем,

озарённое лицо.

 

Никогда я не узнаю

о прямой причине счастья

утром в Иерусалиме.

И не важно, и не важно.

Есть оно – об этом весть.

 

Это – фиксация счастья другого человека, незнакомого. Но для такой дружеской фиксации должно быть внутреннее созвучие.

А вот о счастье собственном – мудро, просто, очень точно, очень доверительно:

 

Как относиться к собственному счастью?

Нет опыта, сноровки нет. Попробуй

Смириться. Отрабатывай подённо.

Даст Бог, и перед счастьем устоишь.

 

И здесь – против течения…